Игорь Домброван: «Девальвация лишь подогрела интерес российских клиентов к операциям на западных рынках»

— Сегодня много говорят о кризисах. О кризисе российской экономики. О кризисе сырьевых тем. О вероятности нового глобального кризиса…

— Мы сейчас говорим о российском фондовом рынке или о российских клиентах? Это две разные сущности. Если мы говорим о российском фондовом рынке, то с точки зрения Saxo Bank как международного банка, с точки зрения наших аналитиков, которые смотрят на весь мировой финансовый рынок в целом, российский рынок — это локальный, не очень прозрачный монопродуктовый рынок, связанный сегодня с высокими политическими рисками. Поэтому крупные инвестиции сейчас сюда не идут, несмотря на то, что коэффициенты очень хорошие. Коэффициенты — в плане потенциала роста. Потенциал роста у российского фондового рынка огромный. Но сегодня рисков чрезмерно много, поскольку российское государство вступило в конфронтацию с Америкой и Европой, что привело к санкциям, а наш российский монопродукт под давлением — я имею в виду нефть и газ. Причина давления на нефть — «сланцевая революция» в Соединенных Штатах и снятие санкций с Ирана. Рынок нефти перенасыщен. По сути, наш главный покупатель сейчас — это Китай, который является очень жестким переговорщиком и понимает, что мы находимся в отчаянном положении. Доступ к мировым рынкам капитала, где мы раньше могли занимать, нам пока закрыт. Да, мы потихонечку замещаем китайскими капиталами, но далеко не на тех условиях, какие в лучшие годы были в Лондоне и Нью-Йорке.

И если говорить об экономике в целом, то перспектив на данный момент вообще никаких. Признаков разворота — тоже никаких. Поэтому, с точки зрения инвесторов, российский фондовый рынок сейчас находится где-то на периферии внимания и интереса. На него поглядывают время от времени, но мировые капиталы сюда не идут.

Если же говорить о российских клиентах, то здесь ситуация к худшему не изменилась, даже наоборот: в конце прошлого года, когда была массовая истерия в связи с девальвацией рубля, российские клиенты давали нам очень хорошие обороты. Они прекрасно спекулировали рублем и на этом зарабатывали. Клиентам нравилось, что они вводили рубли, конвертировали их в валюту, покупали акции, облигации, фьючерсы. Девальвация скорее подогрела интерес и аппетит российских клиентов к операциям на западных рынках.

— Перспективы этих клиентов оцениваются...

— …замечательно.

— А общее падение уровня доходов россиян не угрожает таким замечательным перспективам работы с российскими клиентами?

— Вы знаете, если судить по притоку новых клиентов и по притоку новых денег, то я вообще не вижу никакого спада. Темпы роста те же. Скорее всего, это объясняется тем, что российские инвесторы теперь менее склонны держать деньги в рублях, а держать средства в валюте в российских банках им не очень выгодно. Классический валютный депозит даст им максимум 3%. А у нас вариантов прибыли намного больше. Они могут эту валюту вкладывать в биржевые и внебиржевые операции. Даже такой консервативный инструмент, как облигации, даст им 5–7%.

Что касается упомянутой вами вероятности нового мирового финансового кризиса… Вообще, есть ощущение, что формируется новый пузырь. Но, думаю, лопнет он не скоро.

— Каков «усредненный портрет» российского клиента Saxo Bank сегодня? С какими деньгами к вам приходят? Каковы ожидания клиентов? Вы как-то говорили, что последнее время на форекс- рынок приходят бизнесмены, которые уходят из активного бизнеса на покой, но хотят работать со своими деньгами…

— Так и есть. Я бы не смог ограничится одним «типичным портретом». Есть как минимум два «типичных портрета» клиентов. Первый — тот, о котором я говорил: владелец бизнеса или топ-менеджер с некоторой долей в бизнесе, который активной спекуляцией не занимается, который хочет создать свой долгосрочный инвестиционный портфель и видит в таких вложениях альтернативу классическим пенсионным накоплениям. Второй тип — более активные участники, которые видят в форекс-рынке основной инструмент для заработка, способ сделать капитал.

— Saxo Bank вполне оптимистично смотрит на перспективы работы с российскими клиентами? Однако, насколько я понимаю, банк пока не готов открывать филиал и будет продолжать работать в формате представительства?

— Открытие филиала Saxo Bank в России — это вопрос, связанный не с перспективами клиентской базы, а с законодательными изменениями. Тут наша позиция проста. Сколько мы сможем оставаться в формате представительства, столько мы в таком формате и будем оставаться. Потому что этот формат для нас вполне комфортен. Но если в какой-то момент мы поймем, что мы в таком формате больше существовать не можем, то приступим к организации локального юридического лица, начнем получать необходимые лицензии. Пусть сложится какая-то практика, и мы примем решение. Российский рынок — очень важная для нас часть бизнеса. И российских клиентов мы терять ни в коем случае не хотим.

— Насколько вас удовлетворяет принятый закон по регулированию рынка форекс и внебиржевых инструментов?

— Он меня не удовлетворяет вообще.

— Юридически или с точки зрения каких-то конкретных механизмов?

— Конечно, юридически. Какая сложится вследствие вступления этого закона в силу практика, нам всем еще предстоит увидеть. Многое зависит от конкретных подзаконных актов, которые регламентируют бизнес-процессы на рынке форекс.

— А если все же пройтись по основным пунктам закона, то что вызывает сомнение? Например, ограничение кредитного плеча максимумом 1:50?

— Размер плеча не напрягает. Он адекватный. В идеале, конечно, хотелось бы иметь 1:100, но 1:50 — это нормальное плечо.

Знаете, те клиенты, которые торгуют с плечом 1:200, 1:500 — по моему опыту, они долго не торгуют, они просто не выживают. Те клиенты, которые торгуют с плечом 1:50, может быть, приносят меньше комиссии, но эти клиенты более серьезны и гораздо дольше работают на рынке. Так что к размеру кредитного плеча у меня особых вопросов нет.

— Требования к капиталу форекс-дилеров?

— Требования к капиталу — 100 млн руб. В принципе, для серьезных игроков рынка эта цифра тоже не космическая. Хотя и непонятно, откуда она взялась: почему именно 100 млн, а не 35 млн, как требуют от биржевых дилеров? Но, повторюсь, это требование тоже не смертельно. Хотя было бы логичнее привязать требования к капиталу к объему клиентских депозитов. Подобно тому, как у банков есть норматив достаточности капитала, так можно было бы сделать и с форекс-дилерами. Тогда и необходимость в конкретном ограничении плеча отпала бы. Вы сами будете регулировать плечо объемом капитала, который способны поддержать для того, чтобы исполнить свои обязательства. По-моему, такой рыночный механизм сработал бы лучше, чем прямые ограничения,

— Еще один пункт закона — требования к программному обеспечению форекс-дилеров.

— Честно говоря, я сомневаюсь, что у регулятора достаточно компетентности, чтобы разбираться в том, какие должны быть требования к ПО форекс-дилеров. Зачем вообще регулировать такие технические детали, как ПО? Это слишком технический момент, в который регулятор лезть не должен.

— Система защиты прав клиентов?

— Вот здесь самый больной для меня вопрос. Клиентский минус считается ничтожным. Это, по-моему, не очень разумный шаг.

— Вы имеете в виду историю со швейцарским франком?

— Да. История с швейцарским франком минувшей зимой показала, к чему это приводит. Получается, что если клиентский минус считается ничтожным, то клиент мотивируется рисковать, он понимает, что за свой риск не отвечает ничем, кроме объема своего депозита. За этот риск заплатит компания. И вы правильно вспоминаете январское событие с франком. Некоторые наши крупные клиенты, имея очень крупные позиции с очень большим плечом, ушли в минус. Допустим, был клиент, у которого имелось $20 тыс. на депозите. После гэпа с франком у него получилось минус $100 тыс., поскольку позиция была открыта с высоким плечом. Если бы он оказался прав в своем прогнозе, у него было бы плюс $120 тыс. А так он потерял только $20 тыс. Остальные $100 тыс. минуса гасит компания… Так что такое положение дел подталкивает трейдеров брать на себя огромные риски, понимая, что они могут заработать сверхприбыль, а рискуют только депозитом. Где логика?

— Да, но это же недостаток не конкретно российского законодательства…

— Это недостаток именно российского законодательства.

— А разве на Западе в этой же ситуации клиент не освобожден от убытка?

— Нет. Дела решаются в судебном порядке: форекс-дилеры судятся с клиентами. Если у клиента образовался минус на счете, по контрактным условиям и по закону он этот минус должен компенсировать. Если отказывается — долг передается в коллекторское агентство. Если у него вообще нет денег — запускается процедура банкротства. То есть здесь мы на равных. У клиента свои обязательства, у нас — свои. А российский закон освобождает клиента от такой ответственности. При этом обязывает форекс-дилеров формировать какой-то непонятный компенсационный фонд. И опять получается интересная история. Если кто-то «кинет» клиентов, то добросовестные форекс-дилеры будут вынуждены за него платить.

Еще одна проблемная зона в законе —номинальные счета. Систем номинальных счетов в российском банкинге практически нет. Это новый продукт, на запуск которого нужно время. А закон вступает в силу совсем скоро. Поэтому данный пункт вызывает вопросы.

— А плюсы вы видите какие-то в этом законе?

— С трудом. У меня ощущение, что закон о регулировании рынка форекс не столько цивилизует рынок, сколько выдавливает с него игроков. Пока я не могу представить себе какого-то дилера, который захотел бы оказывать полномасштабные услуги форекс в соответствии с этим законом.

— В апреле на прошедшем в Москве форекс-форуме огромный интерес вызвало выступление представителей Национального банка Белоруссии. По сути, Белоруссия дала понять: мы готовы дать форекс-компаниям комфортную юрисдикцию, мы хотим получать от вас налоги, поэтому мы хотим, чтобы вам было интересно работать в Белоруссии. Всех приятно удивило, насколько позитивно настроен белорусский регулятор …

— Он не только позитивно настроен, он еще и конструктивно настроен. Если у нас позиция регулятора — загонять всех палками под жесткие требования, то позиция Белоруссии мне понравилась тем, что там, наоборот, создают комфортные условия. Например, они сказали, что брокеров, которые захотят получить лицензию и начать работать в законодательном поле Белоруссии, освободят от налога на прибыль на несколько лет. Это хороший пункт. Есть вариант, что и клиентов этих компаний освободят от налога. Другое дело, что у нас ведь пока нет единого лицензионного поля России, Казахстана и Белоруссии. Это будет, но, по-моему, в 2020 году. А пока лицензия Белоруссии не дает нам возможности полноценно работать на российском рынке. Другое дело, что через несколько лет такие партнеры, как Белоруссия, будут давать темп развития и создавать конкуренцию нашему законодателю. Если нам не понравится наше лицензионное поле, мы пойдем за лицензией Белоруссии и сможем с ней работать.

— Меняется ли поведение российских трейдеров форекс-рынка? Есть ли какая-то эволюция?

— Да, эволюция есть. Приходят все более серьезные клиенты, более разумные, и они начинают работать с более низким плечом. Больше стало внимания к информационным поводам. Ситуация с биржевыми индексами, золотом, нефтью сегодня сильнее зависит от макрособытий, чем от самого рынка.

— Аналитики Saxo Bank дают очень любопытные прогнозы. И в их числе была версия, что мировой финансовый рынок может ожидать «момент Мински», что возможны новые пузыри. И вы об этом упомянули. Почему ваши аналитики так настроены и в чем они видят основные риски?

— Так настроены не только аналитики Saxo Bank. По сути, так настроены все аналитики, которые находятся в рынке, ну, скажем, более тридцати лет. И они видят, что с кризиса 2008 года системные проблемы мирового финансового рынка принципиально решены не были — скорее они были отложены, отодвинуты, смикшированы каким-то локальными мерами. Рынки заливаются дикой ликвидностью, причем эта ликвидность вообще не доходит до реального бизнеса. Эти триллионы идут на спекулятивные рынки, на спекулятивные операции, на рынки фьючерсов. За последние семь лет, прошедшие с момента мирового финансового кризиса, взаимосвязь между реальной экономикой и фондовым рынком стала еще менее плотной.

Конечно, это вызывает опасения. На финансовые рынки приходит огромное количество ликвидности, которого никогда не было. И эти финансовые массы за счет создания очень эффективных каналов передвижения денег между разными рынками, между разными сегментами, приводят к тому, что угроза пузыря становится реальной.

— В России в связи с этим любят обсуждать две темы: рост американского долга и греческий дефолт. Третий момент — «сланцевая революция». Насколько эти три «горячие» темы, на ваш взгляд, формируют дополнительные риски для мирового финансового рынка?

— Греческий долг на данный момент, по-моему, какой-то серьезной проблемы вызвать не может. Три-четыре года назад он мог создать проблему. Но потом стало понятно, что Греция свой долг не выплатит — она не в состоянии. Достаточно посмотреть на то, сколько страна зарабатывает, на то, сколько она должна, и на то, как устроена ее экономика со всеми госслужащими, их дикими зарплатами и социальными пакетами. Но поскольку греческий долг был на балансе крупнейших частных банков мира, которые не очень-то горят желанием просто списать эти долги, то подключились организации вроде МВФ, ЕЦБ. Они давали Греции деньги, которые на самом деле в Греции не оставались, а шли на погашение долгов перед крупнейшими банками. То есть «горячая картофелина» перешла из рук частных банков в руки МВФ и ЕЦБ, которые в конечном счете настолько большие, что могут себе позволить списать большую часть этого долга. То есть греческий долг сейчас уже не вызовет дефолта игроков финансового рынка.

Что же касается «сланцевой революцией», то не вижу, каким образом она может оказаться пузырем. Наоборот, «сланцевая революция» принесла новые технологии нефтедобычи, эти технологии в течение последних лет очень сильно подешевели. В этом отношении американцы — молодцы, они воспользовались конъюнктурой, высокими ценами на нефть и эффективностью своих финансовых рынков для того, чтобы стимулировать развитие технологий. Мелким добытчикам и разработчикам этих технологий надо ставить памятник — они, в принципе, стоят на пути к энергетической независимости США от всего остального мира: от Саудовской Аравии, от Венесуэлы… И единственный риск, который я здесь вижу, заключается в том, что с мирового рынка уходит один большой покупатель нефти — Америка. И больших покупателей остается не так много — Китай, Европа; наверное, будут расти доли Индии и Австралии. Поставщиков же нефти на рынке осталось то же самое количество.

— То есть поставщикам придется жить в новой реальности?

— Да, им придется жить в новой реальности. Кроме того, прямо сейчас происходит революция мирового рынка сжиженного газа. Когда этот процесс будет завершен, мировой газовый рынок тоже станет унифицированным, стандартным. И это еще больше ухудшит позиции России. Если в ситуации с нефтью с мирового рынка уходит один большой покупатель, то с сжиженным газом получается так, что у России появится сразу много конкурентов, которые смогут вливаться в мировую систему поставок СПГ. Это вопрос не текущего года и не следующего. Это вопрос пяти-десяти лет. Но через десять лет, думаю, рынок газа будет не узнать. И это скорее плохие новости для России.

— А американский долг не способен взорваться какой-то проблемой?

— Знаете, размер его, конечно, поражает любое воображение. С другой стороны, масштабы и уровень развития американской экономики тоже поражают. Она ушла далеко вперед во всех отношениях по сравнению с остальными странами. Так что, может быть, долг США с точки зрения его масштабов вполне соответствует сегодняшней американской экономике. Здесь я больших проблем не вижу.

Локальная проблема в том, что чем дальше продолжает дорожать доллар, тем более некомфортно чувствует себя американский экспортер. Что же касается Европы, то, наоборот, дешевый евро, дешевая нефть им только на руку, это их шанс. Но такое благоприятное стечение обстоятельств долго не продержится. И Европе нужно использовать этот шанс для того, чтобы опять запустить свою экономику на повышенные обороты.

Finversia.ru, 21 сентября 2015