Игра продолжается?
Есть ли шанс к возрождению былого интереса? - это было главным мотивом встречи нашего корреспондента с новым главным режиссером КБДТ Станиславом Таюшевым.
- Станислав Владимирович, прежде чем начать разговор о театре, расскажите немного о себе.
- В 1975 году я закончил ГИТИС, работал в Хабаровске. С 1985 года руководил Ярославским театром на площади Юности, в декабре прошлого года мне предложили КБДТ имени Качалова, я думал месяц - два и согласился. Не скрою: сомнений было много. В Ярославле - налаженное дело, со своими неудачами, конфликтами, но и со своими победами. А тут - старый дряхлый дом, пустой зрительный зал, хлесткая статья в газете под заголовком «Игра проиграна». Я решил: поставлю один спектакль и вернусь в Ярославль. Но когда начал репетировать, вдруг передумал, позвонил домой и сказал, что остаюсь.
- А вскоре театр закрылся...» В редакцию «Вечерки» поступают вопросы: когда откроется сезон, где сейчас качаловцы? В самом деле, где сейчас КБДТ?
- Театр в работе, театр репетирует. Я поставил условие в Министерстве культуры: закрываем сезон до ноября, никаких гастролей, никаких спектаклей, только репетиции. Это один из возможных шансов выбраться из кризиса.
Театр - игра вечная, и для нас она продолжается. В общем-то мы затеяли ее заново, насколько это удастся - судить зрителю. Без новых художественных ориентиров на него нельзя выходить. Для того, чтобы вернуть к себе интерес, нужны новые постановки, новые принципы игры, по-новому открывшиеся актеры.
- Какие спектакли увидят казанцы на качаловской сцене?
- Репертуар будет полностью обновлен. Сейчас ставятся «Дальше, дальше, дальше...» Шатрова, «Мандат» Эрдмана, «Наш Декамерон» Радзинского, инсценировки «Мастера и Маргариты» Булгакова, «Крутого маршрута» Евгении Гинзбург, «Смиренного кладбища» Каледина.
Театр отстал от конъюнктуры. Я понимаю это слово в двух значениях. Одно - стремление гнаться и опережать моду. Другое - соприкосновение с современностью. На мой взгляд, театр не вправе обходить значительные моменты жизни страны.
- Вы говорите о стремлении опережать моду. Но ставить сейчас «Дальше, дальше, дальше...» и «Крутой маршрут» - не значит ли отставать? Это не те произведения, которые можно перечитывать, осмысливать долгое время. Посмотрев пьесу Шатрова, зрители воспользуются советом автора и действительно пойдут дальше. А театр останется на месте?
- Отстаем мы или нет - решит зритель. Театр - не спортивное соревнование: кто первый прибежит и кто кого обгонит. Конечно, эти пьесы могли быть поставлены год-два назад. Будь у театра хороший завлит, он давно бы нашел их. В этом смысле сейчас приходится догонять. Только после этого можно сделать следующий шаг, например, обратиться к классике. Но сначала нужно завоевать внимание, создать для театра визитную карточку. Наши новые постановки могли бы сыграть ее роль.
Впрочем, я не разделяю мнения, что пьеса Шатрова устарела. Может быть, устарела информацией, но не философским содержанием. Я не рассчитываю сказать что-то новое о Троцком или о Сталине. Главная цель - размышления над вопросом, нужен ли был Октябрь и почему из него вышло то, чем жила наша страна.
Конечно, театру не угнаться в информативности за публицистикой. Главная ценность сцены - живые люди, их отношения. Ведь спектакль - это не только количество световых эффектов, мизансцен, музыки, текста, но и количество человеческих проявлений, не всегда выраженных словами. Мне бесконечно интересна прежде всего эта сторона пьесы.
- Элем Климов отказался снимать «Мастера и Маргариту», заявив, что не готов к этому. Вы считаете, что готовы к такой работе?
- Мне кажется - да, готов: уверенность придает успех постановки в Ярославле.
- А этот успех не вызывает у вас желания осуществить перенос с ярославской на казанскую сцену? Путь достаточно заманчивый для многих...
- Я надеюсь найти новые нюансы, новые повороты. Ради простого переноса я не взялся бы за постановку. Хотя здесь во мне говорит не столько главный режиссер театра. Нужна работа, способная заинтересовать актеров, нужно название, способное привлечь зрителей.
- Из старых спектаклей что-нибудь останется в репертуаре?
- По-моему, театру нужно полное обновление, совершенно новый репертуар. Впрочем, есть добротные спектакли: «Дневник доктора Борменталя», «Царь Федор Иоаннович» - они могут остаться в афише, если зритель проявит к ним интерес.
- Переделанная сцена КБДТ, портрет Любимова и Высоцкого в вашем кабинете - все это наводит на мысль, что вы - поклонник Таганки...
- Пожалуй, я больше любил спектакли Анатолия Эфроса, они мне были ближе. А Таганка - символ вольности, дерзости. Когда-то мы висели на балконах, чтобы глотнуть этой вольности...
Я убрал со сцены все лишнее, потому что очень люблю обнаженное сценическое пространство, когда декорации не мешают актеру.
- Наверное, видя сегодняшнее состояние Качаловского театра, никто уже не сознает, что означают и требуют эти три буквы - БДТ. Ведь в стране всего два БДТ. Второй - это театр Товстоногова. Как вернуть нашему театру эти три буквы в полном значении?
- Для меня БДТ - прежде всего театр широкого репертуарного звучания. Он не может пропускать что-либо значительное в современной драматургии. Поэтому - и Шатров, и Булгаков, и Эрдман. Во-вторых, это не должен быть театр одного режиссера, иначе и широкого репертуара не получится. В-третьих, нужна малая сцена, своего рода экспериментальная площадка. Сейчас нам отдают зал на триста мест в центре города, так что в новом сезоне сможем работать на двух площадках. Мне кажется, театру необходима и своя драматургия, нужны хорошие художники. Словом, все, начиная с афиш, должно быть на достаточно высоком уровне.
- Наверное, трудно заинтересовать зрителя только афишей. Он хочет видеть и хороших актеров. Мне кажется, в Качаловском театре остро стоит проблема двух поколений - молодых и пятидесятилетних. Что касается первых, то их присутствие почти не ощущается в театре. А вторые... Старые театралы часто вспоминают их великолепное начало в середине 60-х. А потом что-то произошло - исчезли дружба, фанатизм, хотя появились успехи в виде званий и лауреатств. Что с этими поколениями может быть в будущем?
- Думаю, должна появиться интересная молодежь и, не оттесняя других, выйти на сцену.
- У вас есть надежда на казанское театральное училище?
- Нет, я в первую очередь ориентируюсь на тех, кто есть в театре. Пока они, к сожалению, не представляют команду, какой, несмотря ни на что, до сих пор является поколение шестидесятых...
- КБДТ всегда поспешно встречает и «провожает» режиссеров. В восемьдесят седьмом ушел Басин, в восемьдесят восьмом - Ярмолинец, менее чем через год - Табачников. Не думаете ли вы последовать за ними?
- Миграция режиссеров - нормальное явление. Хотя мы привыкли к стабильному: в стране - многолетний Сталин, многолетний Брежнев. А театр - модель общества, и он тоже начинает искать Хозяина. А нужно ли? Усидчивых режиссеров ставили в пример. Я тоже думал, что буду усидчив. Люблю репетировать, неспешно познавать с актерами смысл пьесы, но когда я перестаю это любить, значит - надо ехать.
На мой взгляд, оптимальный срок деятельности главного режиссера - три года. За это время можно осуществить несколько постановок, выстроить новые концепции, открыть по-новому актеров... Потом начинается повтор. Поэтому мой идеал - система антрепризы, позволяющая менять актеров и режиссеров.
Настоящие меломаны великолепно знают классику идут не столько на саму музыку, даже не на автора, а на тот или иной оркестр, дирижера, исполнителя. Так должно быть и в театре.
Я не прогнозирую свою деятельность в Казани, просто декларирую свои мысли по этому поводу. Остальное покажут реальная жизнь и новый сезон.
Газета «Вечерняя Казань» (Казань), 29 августа 1989 года