Приватизация по-татарстански: бег с барьерами
ИПЧ были призваны показать, как надо заботиться о жизненном уровне и будущем благосостоянии населения и продемонстрировать преимущества приватизации по-татарстански: 30 тысячные ИПВ номинально были втрое "сильнее" ваучеров. Однако жизнь или, по-другому, реалии общего экономического пространства, раз за разом вносили свои коррективы. Что же получилось в итоге?
Шалтай-Болтай не свалился во сне. Потому что не зевал
Можно констатировать, что хуже, чем в России, не случилось. Получилось примерно так же, - перефразируя "Коммерсант", - все небо в "нефтьалмазинвестах". С той только разницей, что центром тяготения на небосклоне татарстанской приватизации осталось государство.
ИПЧ уходят в Лету, так и не вызвав радостного оживления ни на местном финансовом рынке (едва заходит речь о сколь либо крупных инвестициях, как все взоры обращаются либо на Запад, либо на Москву), ни в рядовых "чекодержателях". Причина заключается в том, что ИПЧ, по-моему стал заложником желания Госкомимущества Татарстана соединить коня и трепетную лань - и приватизацию провести, и контроль над собственностью сохранить в руках государства.
Для этого была сформирована целая сеть инвестиционных фондов с участием казны - "Образование", "Доверие", "Золотой колос", - а в августе 93-го и Национальный инвестиционный фонд Татарстана, полностью контролируемый правительством. "По массе" Национальный фонд обогнал своих конкурентов со скоростью Шалтая-Болтая, благо, что "вся королевская рать" ГКИ кормила его лучшими кусками татарстанского приватизационного пирога. В результате все то, что до приватизации числилось в правой руке Госкомимущества (в Фонде по управлению государственным имуществом), после приватизации оказалось почти полностью переброшенным в его левую руку (Национальный инвестиционный). Учитывая объемы и количество переброшенного, следует признать, что ГКИ продемонстрировал весьма высокий класс жонглирования.
Пять барьеров на пути татарстанского ваучера
Однако этот жанр не давал абсолютного контроля над остальными участниками процесса приватизации. Ближе к искомому оказался другой - дрессура. Выпустив на арену ИПЧ, Госкомимущества воздвиг на его пути пять барьеров. Чек не успел обрести реальный широкомасштабный спрос, как встретил барьер номер один - искусственно установленный курс в 1,7 раза от номинала. По форме все было сделано правильно, через несколько спешно организованных аукционов, где самые расторопные из самых недоверчивых действительно смогли продать свои ИПЧ за 50 тысяч рублей, но таковых оказалось мало: действительно свободной продажи ИПЧ на деньги не существовало. Это и дает повод говорить об искусственно установленной курсовой стоимости татарстанского приватчека.
Барьер номер два: появившиеся в начале действия ИПЧ ограничения на срок его использования - два месяца. Через некоторое время это ограничение отменили: стало ясно, что подобные условия могут быть выполнены, только если жители Татарстана начнут участвовать в приватизации дружным строем под присмотром опытного унтер-офицера.
Третий барьер также напомнил об унтер-офицерских традициях, а вернее о тактике унтер-офицерских вдов: сначала Госкомимущества ввело записи о целевом использовании ИПЧ, а затем, когда большое количество не слишком понятливых чековладельцев указали в сбербанках названия одних предприятий и фондов, а понесли ИПЧ совсем в другие, где их не имели право принять, это ограничение было снято. Но роль тормоза на некоторое время сыграло и оно.
Барьер номер четыре появился в декабре прошлого года в виде повышения курсовой стоимости ИПЧ до 2,9 раза от номинала, держатели уже поднаторели и попытались это препятствие объехать. Тогда в марте Госкомимущества своим решением закрыл фондовые магазины, "нарушающие установленный комитетом порядок скупки ИПЧ".
Существует и пятый барьер: нельзя перепродать акции, купленные за ИПЧ, в течение пяти лет.
Смысл всех этих ограничений может быть усмотрен только в одном: вкупе с иными распоряжениями, положениями и инструкциями они должны не дать свершиться реальному перераспределению собственности. В результате ни один инвестиционный фонд, ни одна финансовая компания не имеет в Татарстане контрольного пакета хоть сколь либо значительного предприятия. А значит - они не стали настоящими хозяевами, способными контролировать и управлять экономическими субъектами.
В апреле прошлого года в статье "Блеск и нищета приватизации по-татарстански" "ИТ" уже констатировали: много хозяев - значит, ни одного хозяина. Прошел год. Констатацию можно повторить.
Постскриптум: в игре только деньги?
Итак, чековая приватизация заканчивается. Возможно, срок действия ИПЧ будет продлен до конца года - дабы добрать их невостребованные остатки, как это было в масштабах России с ваучерами. В любом случае, сложившаяся картина кардинально не изменится. И портретов многочисленных владельцев "заводов, газет, пароходов" на ней нет.
Изменят ли ситуацию бумаги, задолго до всех чеков и ваучеров вершившие судьбы мира, то есть деньги? Едва ли. В отличие от чеков, доставшихся всем поголовно, денег у населения в столь массовом количестве нет. Во всяком случае, лишних. То же самое с полным правом можно отнести и к инвестиционным фондам и прочим участникам финансового рынка (совокупный капитал всех инвестфондов Татарстана, как уже сообщалось, не превышает 50 миллиардов рублей - четверти от уставного фонда одной лишь "Татнефти"). В связи с этим эксперты финансового рынка предполагают замедление процессов приватизации. Как минимум - тех, что идут на поверхности. А глубинные воды рыночного моря умеют хранить свои тайны.
Газета «Известия Татарстана» (Казань), 28 июня 1995 года