Человек-невидимка. Он же - "обыкновенный фашист"
Однако имя его никогда не упоминалось. Ранним утром он выходит из дома с дубинкой в одной руке и свертком - в другой. После него остаются бумаги - на столбах, афишных тумбах, стенах домов. Бумаги, вызывающие у одних ярость, у других - смех, у кого-то - сочувствие.
"Некий подросток со складным столиком продавал от имени общества "Память" патриотические газеты, в том числе "Русский порядок" с эмблемой, похожей на свастику.
("Вечерняя Казань", 19 апреля 1993 года).
"Имел беседу по этому вопросу с сотрудником КГБ нашей республики. И был поражен, услышав, что органам безопасности поименно известна группа, занимающаяся расклейкой фашиствующей газетенки (кое-кто из этих партайгеноссен подвизается в КГУ имени В.И. Ульянова-Ленина). Однако поскольку "Русское слово" - официально зарегистрированное издание, да еще и не наше, а петербуржское, то запретить его расклеивание, дескать, нельзя".
("Известия Татарстана", 16 июня 1993 года).
...Он сидит напротив редакционного стола. Скромный, даже немного застенчивый. На вид - лет восемнадцать, оказывается - двадцать два. Ничего общего с привычным образом громилы-черносотенца.
Олег Кондратьев, студент пятого курса Казанского университета, филфак. Участник движения "Русское национальное единство". В составе "баркашовцев" в сентябре-октябре прошлого года находился в Белом доме. Сумел вернуться в Казань. До и после - занимался расклейкой "патриотических" газет. И намерен заниматься этим впредь.
- Ты занимаешься этим один или можно говорить о какой-то организации или группы единомышленников?
- На всю Казань этим занимаются всего лишь два человека. Имя второго я не называю. Кстати, он татарин. Он тоже из "Русского национального единства".
- Когда ты вступил в РНЕ?
- Полтора года назад.
- После запрета вы свою деятельность прекратили?
- Нет. Мы не считаем, что наша организация после запрета прекратила свое существование. Нам плевать на все запреты власти, против которой мы боремся. Пуская запрещают.
- Если коротко изложить идеологию "Русского национального единства", то в чем она состоит?
- Движение возникло после раскола "Памяти". Летом 1990 года во главе с Баркашовым все наиболее активные и наиболее искренние участники "Памяти" вышли из этой организации и основали свою - "Русское национальное единство". Она принципиально отличается от "Памяти". Дело в том, что сейчас в патриотическом движении образовалось два лагеря: один - шаблонный, старый консерватизм, второй - консерватизм новый, революционный. "Русское национальное единство" - революционные консерваторы. Нас можно назвать национал-революционерами и фашистами. В сознании обывателя слово "фашист" ассоциируется с немецким фашизмом, с немцами. Мы к немцам никакого отношения не имеем. Тем более, что русский фашизм, оказывается, возник гораздо раньше немецкого. Можно даже сказать, что он зародился в России. Такие организации, как "Союз русского народа", "Союз Михаила Архангела", "Черная сотня", были, в сущности, первыми в мире массовыми фашистскими движениями.
Затем был второй этап русского фашистского движения. В эмиграции были созданы "Всероссийская национал-революционная партия", "Всероссийская фашистская партия" и "Русский фашистский союз". Наибольший размах движение приобрело в Китае, но действовало и в Америке, и во многих странах Европы. Между прочим, в войне фашистской Германии с Россией российские фашисты не принимали никакого участия. Более того, русские фашистские движения были разгромлены в Германии немецкими фашистами, а в Китае запрещены японцами в 1944 году.
А сейчас идет третий этап русского фашизма.
- Как основные принципы, самые краеугольные камни вашей идеологии можно перенести на сегодняшнюю политическую ситуацию?
- Основное наше расхождение с "Памятью" состоит в том, что они хотят возродить старую Россию, какой она была до 1917-го года. Мы говорим: в этом случае произойдут новые - сначала февральская, а потом и октябрьская революции и будет окончательно все разгромлено. Мы выступаем за создание совершенно новой России. России, которой действительно никогда не было. И мы не ориентируется на какие-либо исторические образцы, не собираемся ничего возрождать. Наша идеология устремлена как бы одновременно далеко назад и далеко вперед. Мы ориентируемся на сам архетип, прообраз консервативного строя. То есть это будет Россия, которой никогда не было, а не которую мы потеряли.
Мы собираемся строить Россию не просто как государство. Мы не патриоты, ибо патриотизм - это любовь к своему государству. Патриотизм не нужен, нужен национализм. А национализм - это любовь к своей нации. Мы говорим - не нужно любить государство, нужно любить свою нацию. Какое бы государство ни было большое, какое бы оно ни было могущественное, если русская нация в нем подвергается геноциду - мы будем всячески бороться против такого государства.
- Ты живешь с родителями?
- Да.
- Они разделяют твои взгляды?
- Да, разделяют.
- Окончив филфак и став филологом, что ты будешь делать дальше?
- Я не знаю. Филология меня больше не интересует.
- А как складывались отношения в университете?
- Кое-кто там даже не подает мне руки. Кое-кто мне симпатизирует. Но надо сказать, что университетская молодежь - это в основном не наши люди.
- Сколько времени ты занимаешься расклейкой газет?
- Уже год. Газеты присылают из Москвы.
- И как происходит расклейка? Ночью?
- Сначала я целый год продавал газеты, затем стал расклеивать. Расклеиваю обычно рано утром, до рассвета. Есть своя технология расклейки, так что не отодрать.
- Милиция задерживала?
- Да. Два раза меня штрафовали. Один раз после октябрьских событий. Милиции уже было известно о существовании РНЕ и кто больше всего убивал "ментов" в Москве, во всяком случае, они мне все это сказали, и не только били меня, но и травили собаками. Правда, когда они меня поближе узнали, отношение стало более менее получше, но все-таки меня продержали в камере отделения милиции. Сначала они решили преследовать меня как политического, но оказалось, что меня можно оштрафовать только за антисанитарию.
- На сколько тебя оштрафовывали?
- Один раз взяли три тысячи, а другой - четыре.
- Скажи честно, без соотношения с идеологией и связи с партийными делами, что тебя заставляет выходить на улицу и заниматься расклейкой?
- Сейчас мало кто понимает, что можно что-то делать только ради бескорыстной любви к людям, к своему народу.
- Ты самоутверждаешься на этом?
- У меня есть свои убеждения и за них я не только готов выходить работать на улицу до рассвета, но и отдать жизнь.
- А если тебе отдадут приказ сверху, ты любой исполнишь?
- Для нас русский фашизм стал религией. Сначала я был очень православным человеком, мог целыми часами молиться. Но постепенно отрекся от православия и стал язычником. Сейчас язычество состоит не в том, чтобы приносить жертвы Перуну. Русский национализм - это и есть современное язычество. Русский фашизм сам должен стать религией. И если посмотреть, кто в Казани больше всех расклеил, то мы увидим, что это религиозные люди. "Деву Марию" расклеили фанатики, "Свое чудо" - фанатики. У каждого - свои боги.
- А приказ сверху о приезде в Москву был?
- Конечно, был. Нам позвонили и сказали, чтобы мы завтра были в Москве, и назавтра мы были там. Находились там до 4 октября. Во время штурма я был в Белом доме, правда без автомата, но там мало кому их раздали, на всех не хватило. Но смысл заключался не в том, чтобы находиться там с автоматом и стрелять. Надо было просто прийти туда и погибнуть, по крайней мере, подставить себя под пули.
- Как же ты выбирался оттуда?
- Я попал под пули в первые же минуты штурма. Я сначала укрылся на первом этаже Белого дома, потом пошел на другую сторону Белого дома на баррикады и остался там. Когда эти баррикады были атакованы правительственными войсками, мне удалось спрятаться в одной из квартир одного из ближайших домов вместе с другими защитниками, а потом потихоньку выбраться дворами. И вернуться в Казань.
- Ты смотришь телевизор?
- Нет, у меня вообще нет дома телевизора. Мы ведь не случайно штурмовали "Останкино". Я уже несколько лет не смотрю телевизор и мои родители тоже не смотрят. Для нас это воплощение зла.
- А как ты получаешь информацию?
- Меня мало интересует информация. И городская, и общая. Раньше я выписывал все патриотические газеты, которые выходили, а сейчас - ничего. Но читаю я много. Читаю нашу партийную литературу.
- Ты, исповедуя эту идеологию, считаешь себя антисемитом?
- Мы все, как нас называют, "бешеные зоологические антисемиты". Но мы не говорим "антисемиты", мы говорим - "антижидовисты". Я убежденный антижидовист.
- Это у тебя в чем-то проявляется? Ты совсем не общаешься с евреями.
- Да, не общаюсь. Правда, иногда приходится, хотя после этого обещают спустить с лестницы. Я сейчас являюсь в Казани главным специалистом по жидо-масонскому заговору. У меня сейчас вся квартира завалена книгами и газетами по еврейскому вопросу.
- Как ты думаешь, много ли у вас сторонников?
- Мы сейчас видим, что больше всех голосов на выборах набрал Жириновский. Это все, так или иначе, наши люди. Если бы не Жириновский, нас всех сейчас бы отправили в концлагерь. Я симпатизирую этому человеку.
- Как ты относишься к лагерю Ельцина и Гайдара?
- Я их ненавижу. По приказу Ельцина в нас стреляли из пушек и пулеметов. Но мы продолжаем нашу борьбу. Мы делаем это во имя чистой, бескорыстной любви к своему народу, в борьбе с еврейским засильем мы видим свой долг.
P.S. Запись этого разговора, очевидно, в комментариях не нуждается. Кроме последних строк. Жириновский заслонил "черносотенцев" своим успехом на выборах. Жириновский продолжает отвлекать от них внимание своей клоунадой. Пресса хлещет его то по левой щеке, то по правой, а он только и знает, что подставляется вновь и вновь. Совсем не страшно...
Осенью этого года "Казанские ведомости", возмутившиеся устами своего корреспондента Ильи Шалмана безнаказанной антисемитской пропагандой, были вынуждены извиниться перед одним из упомянутых "патриотических" листков - потом повторить извинения. Перед тем же столом, где писалось это интервью, один из "антижидовистов" удовлетворенно рассказывал об этом: "Так-то лучше, а то ведь кто-нибудь и баночку с бензином в редакцию швырнуть может". Это не Жириновский, мол, поосторожнее с нами, господа, журналисты.
Так что стоит отвлечься от безобидного клоуна. И посмотреть: какой номер следующим? Кто прячется за спиной паяца, отвлекающего внимание. Да, вроде бы, и никто. Так, люди-невидимки. Обыкновенные фашисты. Вроде бы они не страшны. По отдельности и даже кучками. Но сколько их там?
Газета «Известия Татарстана» (Казань), 22 февраля 1994 года