Куда идти обездоленным?
«Сейчас, когда страна вступила на путь перестройки политической и экономической жизни, когда она только начинает выбираться из многолетней стагнации, необходимо пробуждение гражданского сознания. Но какое гражданское сознание может быть у жителей трущоб? Если под твоими ногами ходуном ходит пол, потолок над головой может рухнуть каждую секунду, то тебе не до проблем общества. Здесь неважно, как жить, лишь бы выжить».
(Из письма в редакцию).
1. «Время для нас остановилось»
Улица Карла Маркса. Дом 19 находится на полпути от Кремля к площади Свободы. С улицы - обычный выселенный дом, с выбитыми окнами, но еще крепкими стенами. Со двора - идеальное место для съемок фильма о послевоенной разрухе или о жизни «бомжей»: груды обвалившихся кирпичей, куски штукатурки, разбитые стекла и огромная куча мусора. Актеров на фильм искать бы не пришлось, ибо люди «без определенного места жительства» давно избрали этот дом своим временным пристанищем.
Нет, это не трущобы. Это руины. И их давно пора сносить, тем более, что жильцов отселили в новые квартиры уже лет пять назад. Но... забыли 12 семей.
И все эти годы они существуют в состоянии поставленного Бауманским райисполкомом эксперимента: сколько продержится человек в условиях каменного века? Крыша течет, сгнили двери и рамы, проваливаются полы, переполнены мусорные ящики, над которыми каждую весну появляются рои мух. В подвале по четыре месяца в году стоит вода.
Почти в каждой из этих семей есть дети, четверо грудных. Оставлять их одних в комнате нельзя ни на минуту: крысы. И ребятам постарше приходится не лучше: постоянные бронхиты, воспаления легких.
Обитатели забытых квартир пишут жалобы на «большую землю». Пишут часто и много. А отвечают им куда более лаконично:
«В соответствии с решением исполкома Казгорсовета от 17 июля 1987 года дом 19 по улице К. Маркса признан ветхим. Сроки переселения - с 1987 по 1993 год».
Подпись - управляющего ПТЖХ Бауманского района Г. Сабирзянова.
Признан ветхим! О ветхости жильцы догадались раньше горисполкома, для этого достаточно один раз взглянуть на дом. А вот сроки переселения - 1987-й, 1988-й да и 1989-й - уже прошли. Результатов нет. Правда, в запасе еще четыре года. Может быть, можно и потерпеть: все-таки жильцам этого дома повезло - они включены в число 7772 семей, которые до 1993 года получат новые квартиры (напомню, за чертой остается 21 тысяча семей из трущоб). Но вдруг за четыре года кто-нибудь в доме 19 захочет сходить по нужде? Здесь это невозможно: нет туалета.
- Когда стемнеет, ходим в пустую часть дома, - делится Майя Броднева (квартира 44). - Там постоянно собираются не то алкоголики, не то бичи, поэтому приходится брать с собой мужей. Очень комфортные условия!..
Да, темные личности, облюбовавшие эту часть дома, не ведут себя паиньками. Год назад по неизвестной причине там случился пожар. Тогда его потушили, но в следующий раз он может перекинуться на жилую часть...
- Нельзя сказать, что домоуправление о нас не заботится, - продолжает Майя, - покрасили входные двери в замечательный синий цвет. Правда, двери гнилые, но зато издалека теперь не видно... А вообще-то все делали сами - и ремонт, и воду проводили, и отопление...
Заодно пытались добиться кардинального улучшения своей жизни: некоторое время назад написали коллективное заявление с отказом вносить квартплату. Чиновники опять ответили лаконично - прислали предписание аккуратно выплачивать за жилье. Не ваши, мол, руины, а государственные.
В квартире 45 живут Алла Николаевна Зелепнева, инвалид второй группы, и ее престарелая мать Ксения Ивановна, ветеран войны и труда. Два с половиной года назад они просили Бауманский райисполком переселить их в дом с более подходящими для двух больных женщин условиями. 30 июля 1987 года райисполком ответил замечательной по смыслу, а вернее по бессмыслице, репризой:
«В связи с тем, что дом 19 решением горисполкома не включен в списки ветхого жилфонда, принять Вас на учет по улучшению жилищных условий считаем нецелесообразным».
Коротко и ясно. А пока Зелепневы не могут принять даже врачей. В последний раз, когда доктору понадобился туалет, ему указали на пустующую часть здания - пожалуйста...
Как ни странно, обитатели руин еще не потеряли чувство юмора. В одном из подъездов полностью сгнила и готова обрушиться лестница, ходить приходится по самому краю. Тут же на стене приклеили плакат с соответствующим рисунком и надписью «Опасный проход». Стоило бы приклеить тут же отписки Бауманского райисполкома и треста жилищного хозяйства с единым заголовком: «Опасный подход». Опасный, ибо он исключает всех тех, кто прозябает в трущобах, из нормальной человеческой жизни. Люди обречены на жалкое существование в промерзающих и гниющих клетках. И думать о том, что выходит за пределы этих клеток, они просто не в состоянии.
Автор письма, с которого я начал, живет в благоустроенной трехкомнатной квартире. Его можно было бы обвинить в снобизме: отказывает «трущобникам» в гражданском сознании. Но эти строки перекликаются с письмом самих обездоленных - жителей дома 19:
«Время для жильцов нашего дома давно остановилось, ведь мы не живем, а существуем. Уже боимся верить в справедливость и в то, мы и наши дети когда-нибудь сможем жить по-человечески...»
2. Трест, который лопнет...
«Трест имеет свое слабое место, - сказал Джефф Питерс, - да, сэр, трест носит в своей груди семена собственной гибели» (О'Генри, «Трест, который лопнул»).
Казань кончается, трущобы - нет.
«Мы, жители дома 83 по улице Гаванской в поселке Юдино, состоящего на балансе треста «Казтрансстрой», живем в здании старой постройки под сильный грохот вагонов, создаваемый круглые сутки на сортировочных путях, что в 10 метрах от нашего дома. Согласно актам Юдинской санэпидемстанции, уровень шума превышает санитарные нормы.
С чем только ни проходят мимо наших окон вагоны: то с едкой жидкостью, то с мазутом, то с ядовитыми веществами. Конечно, сортировку, обслуживающую несколько регионов республики, закрыть нельзя, но ведь мы тоже люди, а не подопытные кролики, которых долгие годы испытывают на выживаемость. Сколько нам еще терпеть? Кому нужно уничтожить наше здоровье и здоровье наших детей?
Детям негде играть. Во дворе - туалет, помойки, сараи для дров, а за домом - железнодорожные пути. Дому больше 30 лет, и он ни разу не ремонтировался, хотя весь рассыпается от постоянных сотрясений...»
Эта ненормальная ситуация возникла не сегодня и не вчера. В апреле 1986 года «Советская Татария» «отметила» ее 10-летний юбилей («Предлагаем Вам решить вопрос...»), но тогда к голосу журналистов не прислушались, как не прислушивались, как не прислушивались и к голосам жильцов разваливающегося и содрогающегося дома.
Содрогающегося в буквальном смысле: уровень вибрации от круглосуточных работ на дороге превышает допустимые нормы. Во всех квартирах потрескались печи, осыпается штукатурка, расползаются новые обои. Двери и оконные рамы перекошены, так, что закрывать их приходится при помощи молотка.
16 мая 1984 года. Письмо управляющему трестом «Казтрансстрой» В.П. Фролову (копия - жильцам):
«Факты, указанные в письме жильцов, подтвердились. Дом расположен в 20 метрах от железной дороги и в 40 метрах от грузового двора станции Юдино. На грузовом дворе круглосуточно ведутся работы, сопровождаемые сильным шумом и вибрацией. Превышение допустимого шума наблюдалось в среднем на 15 децибел.
Предлагаем Вам решить вопрос о создании нормальных условий проживания жильцам данного дома.
Главный врач Юдинской санэпидемстанции Д.А. Муратова».
Одна за другой последовали проверки. Первая комиссия решила «категорически запретить производство маневровой работы толчками на путях грузосортировочной платформы, запретить выгрузку сыпучих материалов в районе жилых домов, выполнить контрольные измерения уровня шума в квартирах дома 83 через месяц». Другие комиссии повторили выводы первой. Одна из них добавила по своей инициативе: «многочисленные комиссии, зафиксированные в соответствующих письмах, можно расценивать как отписки, а мероприятия, предполагаемые в решениях, не выполнялись».
Довольно самокритично. А мероприятия действительно не выполнялись. 16 июля 1986 года санэпидемстанция Юдино произвела очередные замеры. Шум превышал норму на 18,52 децибела. Работы продолжались круглые сутки. Жильцы безуспешно жаловались.
Заместитель управляющего трестом А.П. Соколов ответил им коротким советом: «В настоящее время трест свободным жильем не располагает. Вопрос об улучшении жилищных условий Ваших семей необходимо решать по месту работы».
Решать по месту работы... Там - многолетние очереди. А ведь хозяином дома является трест. В 1987 году об этом - и «Казтрансстрою», и жильцам - напомнило руководство Казанского отделения железной дороги. Не из благородных побуждений: большинство жителей дома 83 работают на железной дороге, к которой непосредственное отношение имеет и «Казтрансстрой», и их руководство исповедует мысль, что жильем этих людей должен заниматься трест. А он опять отвечает тем же советом...
В 1988 году с трестом перестали разговаривать языком просьб и рекомендаций и перешли к приказам.
2 февраля 1988 года, Управляющему трестом «Казтрансстрой» - (копия - жильцам):
«В связи с невозможностью решить вопрос снижения шума, тресту «Казтрансстрой», Дорстойтресту и Казанскому отделению дороги необходимо наметить программу поэтапного переселения на новое место жительства жильцов дома 83 для создания нормальных условий. О принятом решении сообщить не позднее 15 февраля 1988 года жильцам дома, начальнику Горьковской железной дороги, отделу писем МПС.
Заместитель начальника Горьковской железной дороги В.М. Логунов».
Казалось бы, трест должен сдаться. Требование высшего начальства, приплюсованное к многочисленным жалобам жильцов и двум газетным публикациям, сыграет свою роль. Ответ заместителя управляющего трестом В.А. Ерохина: «Дом 83 по ул. Гаванской ветхим не признан, поэтому отселение жильцов будет рассматриваться по мере ввода трестом жилья, но не ранее 1995 года».
Через несколько месяцев Казгорисполком сообщил, что дом все-таки признан ветхим и трест, в соответствии с решением от 13 июля 1988 года, в течение пяти лет должен дать его жителям новые квартиры.
16 июня 1989 года. Ответ треста горисполкому (копия - жильцам): «Ранее 1993 года трест не сможет начать выполнение решения Казгорисполкома от 13 июля 1988 года».
Воистину, «Казтрансстрой» - трест, который лопнет, но не согласится что-нибудь предпринять для жителей трущоб. А другие ведомства «благотворительными» акциями заниматься не собираются. Горисполком, исполком Кировского района отправляют любые жалобы все в тот же трест.
Наверное, проблему этого дома решить можно более легкими методами, чем затеянная несколькими организациями «антитрестовская» возня. Неужели все вместе они не могут найти 13 квартир для оставшихся в доме семей?
3. Замок, скрепляющий руины
«Бедность не порок, это истина. Но нищета, нищета - порок» (Ф.М. Достоевский, «Преступление и наказание»).
Тем более - нищета государственная. Можно жить в режиме жесточайшей экономии, можно экономить на праздниках, на музеях, на безопасности, но только не на человеческих жизнях, только не на жилищах. Кто-то возразит: экономить на обороне безответственно... Но кому нужен дорогой кодовый замок, если он скрепляет руины?
«Наша семья из четырех человек - я, мой муж и двое наших маленьких детей - проживает в сарае сгоревшего в 1980 году дома 17 по улице Двинской. После пожара мы шесть лет жили с родителями и братом здесь, потом родители получили квартиру и уехали. Нам жилплощадь не предоставили по той причине, что, будучи взрослой, я уже не являюсь членом семьи матери. Мы обратились в Комитет партийного контроля при ЦК КПСС, и это письмо через Совет Министров ТАССР попало к секретарю горисполкома Космылиной. Она ответила, что «вопрос о переселении семьи Спиридоновой в благоустроенное жилье будет рассматриваться дополнительно». Последовал совет решать этот вопрос по месту работы.
Мы по-прежнему обретаемся в сарае. Почему ни один назначенец из числа сидящих в креслах ответственных исполкомовских работников не отнесся к нашей беде с пониманием и готовностью помочь? Это же власть народа и служить должна народу, а не самой себе? Почему от нас, рядовых избирателей, ничего не зависит? Сколько нам жить в сараях?»
Еще одно письмо - и снова множество взволнованных вопросов... Почему? Избиратели «из трущоб» хотят получить ответ. А еще больше - квартиры. Кто даст им нормальное жилье, тот и получит поддержку 28 тысяч жителей трущоб... Но, кажется, пока эти голоса никому не нужны.
Вернемся в «кодовому замку». Сейчас расходы на него впервые оказались под контролем парламентариев. И они, и руководство страны ищут пути к тому, чтобы сделать его менее дорогостоящим. Думается, на этом направлении можно высвободить громадные средства. И построить даже два дома. Один - наш «общий дом» в Европе. И второй - маленький конкретный дом для тех, кто сегодня его лишен.
На поверхностный взгляд, первый дом неизмеримо важнее второго. Но, думаю, он не удержится без этого маленького конкретного домика для нуждающихся: ведь в этом случае восточная часть «европейского дома» окажется лишь запущенной и гниющей пристройкой.
