Дуэль с тенями или поединок с самим собой?
Пожалуй, это одна из наиболее, интересных пьес в репертуаре кировоградцев. К ней часто обращается современный театр, и каждый режиссер раскрывает ее по-своему. «Сирано де Бержерак» в постановке главного режиссера театра Олега Натяжного дает повод для размышлений не только о делах театральных...
На спектакле побывали наши корреспонденты Станислав Бочков и Артем Карапетян. Поскольку мнения разделились, «ВК» публикует их заметки в форме диалога. Вы сможете составить свое собственное представление, побывав на спектаклях 3 и 4 августа.
С.Б. Мы привыкли к тому, что театры, взяв к постановке пьесу Э. Ростана «Сирано де Бержерак», часто сбиваются на акцент философствующей французской комедии, видимо, не надеясь, что зритель захочет понять трагический пафос, принять не только бретера, остроумного поэта, но и страдающего человека. Есть, конечно, и другая интерпретация, где в сочетании «героическая комедия» акцент ставится на первом слове. При этом имеется в виду прежде всего героизм не шпаги и остроумия, а чувства.
А.К. Мне кажется, спектакль Кировоградского театра дал ощущение одновременного присутствия обоих акцентов. И получилось так, что в одну телегу впрягли «коня и трепетную лань».
Комедийный мотив доминирует почти в течение всего первого акта. Французские гвардейцы, Невеллет, Роксана, де Гиш - кажется, смотришь хорошо слепленный водевиль. Но вот появляется Сирано - и только тогда на сцене есть личность. Дальше идут как бы два спектакля: водевиль из жизни гвардии и моноспектакль о Сирано де Бержераке.
Остается ростановский текст, но в устах главного героя он уже бесцелен: не с кем сражаться, не с кем дружить. Дуэль с тенями. Сирано де Бержерак в исполнении Олега Натяжного на две головы выше остальных. Его главный противник - граф де Гиш (В. Зиноватный) - в спектакле кировоградцев всего лишь ничтожный фат, которого Роксана обводит вокруг пальца под одобрительный смешок публики.
В пьесе Ростана де Гиш - достойный противник Сирано. У него иная философия, иные представления о порядочности и он отнюдь не дурак. Он менее храбр, чем Сирано (история с шарфом), но не трус. Это тоже личность. Гиш всю жизнь противостоял Сирано на равных, но через пятнадцать лет, когда де Бержерак беден и окружен врагами, а де Гиш - обладатель герцогского состояния, он опускает шпагу. Может быть, сознавая, что тот, нищий поэт, победил.
Нет врагов, шпага бьет в пустоту. Нет друзей: его приятель Ле Бре едва ли выделяется из прочих гвардейцев. И конфликт пьесы исчезает.
С.Б. В спектакле он не исчез, а ушел вглубь. Сирано в том времени, которое он перерос, - вот, по-моему, основной конфликт спектакля. Он сам главный враг себе. И его трагедия - трагедия непонимания. Бретерство - попытка уйти от себя, стать хоть на минуту таким, как все. Де Гиш - лишь один из тех, кто сильную и живучую философию повседневности сделал основой жизни. Он не враг ему в обычном смысле слова. Сирано боится и непонимания Роксаны; ему страшен не столько отказ, сколько разочарование в ней. Он не признается ей в своей любви, тем самым оставляя надежду на любовь.
А.К. И все-таки должен быть противник. И для этого у Ростана существует де Гиш. Конечно, важно то, что происходит в самом Сирано. Но нужен и внешний конфликт, через который выражался бы внутренний. Иначе де Гиш - это то самое ружье, которое не стреляет. Его появление на сцене не оправдано, а внутренний конфликт Сирано может быть раскрыт через треугольник Сирано – Роксана - Невеллет.
Не спорю, что в определенном смысле Сирано - Гулливер среди лилипутов. Гасконская бравада гвардейцев для него лишь способ уйти от жизни, требующей хитрости, изворотливости, не «прямого» пути. Но он любит Роксану, а значит, ставит ее рядом с собой. Он дружит с Невеллетом, а значит, считает его хоть сколько-нибудь достойным этого. А в спектакле Невеллет (В. Алдошин) едва ли получился.
Сцена, когда он впервые появляется в полку и избирает предметом своих насмешек нос Сирано - зачем она? Затем, что из гордости и чувства собственного достоинства Невеллет не хочет подчиняться каким-либо законам, в том числе и закону гвардейцев не задевать Сирано. И здесь не подходит тон, избранный Алдошиным. Нужны иной тон, иное звучание - ироничного бретера, а не задиристого петуха.
Невеллет не может выразить своей любви, не обладает умом и глубиной чувств де Бержерака. Но это не означает, что он лишь юный фат. Иначе не заметил бы слезы на прощальном письме и не догадался бы о любви Сирано к Роксане, не отрекся бы от нее в его пользу, понимая, что любовь к душе сильнее, чем к внешней красоте. Сцена объяснения Невеллета и Сирано в лагере требует от первого и ума, и чести, и подлинной, не петушиной гордости.
И еще один важный нюанс у кировоградцев не получился, не сыгран. Мне кажется, Сирано, узнав о любви Роксаны к Невеллету, выполняет его просьбу писать за него любовные письма только в надежде, что благодаря им Роксана полюбит душу, а не красоту, то есть его самого. Ему необходима хотя бы такая любовь. Только в надежде на нее он становится наперсником Невеллета. Иначе разве гордый гасконец, отказавшийся стать придворным поэтом графа де Гиша, стал бы наперсником юного барона?
Только когда с минуты на минуту должен появиться граф де Гиш и единственный выход для Роксаны - обвенчаться с Невеллетом, только тогда Сирано отрекается от своей любви ради счастья возлюбленной. Этого момента отречения не получилось у Натяжного. Все выглядит так, как будто с самого начала он всего лишь наперсник.
С.Б. Ты хочешь сказать, что Сирано мог бы воспользоваться Невеллетом, чтобы влюбить в себя Роксану? Человек, ненавидящий подлость и пошлость, стал бы добывать себе любовь таким подлым и пошлым способом? Тот самый Сирано, о котором де Гиш говорил, что он никогда не ходил кривыми дорогами? На это поэт не был способен. Он хотел счастья Роксане и для этого жертвовал своими чувствами, отдавая душу Невеллету. И поэтому игра Натяжного психологически обоснована и логична.
А.К. Может быть, это так. Но все это не снимает диссонанса между Сирано и другими персонажами. «Сирано де Бержерак» - пьеса о личности, а не о разящих всех и вся шпаге и остроумных словах. Только исполнителю заглавной роли удалось выйти на этот уровень, остальным - едва ли. И этот диссонанс виден во всем.
Нельзя поставить рядом пластику Сирано и других героев пьесы - сутулых французских гвардейцев с жестами официантов, монашек, дворян, де Гиша и Невеллета. Почти во всех диалогах пропадает ритмика ростановского стиха: многие актеры читают его в «темпе скачущего коня». В таком случае лучше было бы переложить стихи в прозу. Только в монологах Сирано и его диалогах с Роксаной (В. Дронова), трактирщиком Рагно (В. Бабич) слышишь именно стихи. Может быть, этому мешает обилие людей и звон шпаг в первой части спектакля. Во втором акте уходят за кулисы стада гвардейцев и на сцене остается Сирано и прекрасная pостановская поэзия. По-моему, если бы даже спектакль не удался, стоило бы прийти на второй акт, чтобы услышать эти стихи в исполнении Олега Натяжного.
И как фон стихам и музыке - оформление спектакля. Сцена приобретает перспективу, естественный мягкий свет от трех легких конструкций со свечками. Когда на ней только два-три персонажа, оформление позволяет оценить хорошо сделанные мизансцены.
Конечно, есть недостатки - серые шляпы дворян, туфли на каблуках у монашек. Но в целом можно только поаплодировать художнику Владимиру Маканину. Оригинально даны воспоминания Сирано и Роксаны. На сцене - балетная пара. Она не кажется режиссерской прихотью. Все предельно точно и не требует слов.
С.Б. Ты, мне кажется, излишне суров к гвардейцам. Разговор подвыпивших гасконцев с де Гишем сыгран превосходно и, без преувеличения, достоверно. Монашки тоже не так плохи, как ты говоришь. И если бы не каблуки и не неудачное пародирование монастырских нравов, то сцена выглядела бы совсем по-ростановски.
И в общем-то высокому, несмотря на замечания, уровню режиссуры соответствует работа художника. Оформление создает фон для тонкого и лиричного разговора о судьбе и любви незаурядной личности. И в этой же функции - музыка. Точно импонирующая духу спектакля, она дает возможность полнее понять и мятущуюся душу Сирано, и удаль гасконцев, и скорбь Роксаны. Мелодия, такт за тактом, живет жизнью героев спектакля, давая возможность почувствовать сердцем и то, что не смогли постичь умом. И финальная сцена - чтение прощального письма Сирано - это еще и лучший музыкальный момент спектакля.
Газета «Вечерняя Казань» (Казань), 26 июля 1989 года