Заложники

Финансовая политика в Росси выглядит делом серьезным, принципиальным и продуманным государственными мужами. Но так ли это на самом деле?

Едва ли даже самый предвзятый человек не согласится: банки сегодня – одна из самых прозрачных и самых строго надзираемых сегментов российской экономики. Тем паче едва ли кто либо обвинит финансовые власти в поблажках банкингу или снисходительному и расслабленному отношению к их действиям на рынке. Скорее, наоборот – обвинят в несгибаемости и иногда излишнем нонконформизме.

«Кризисные послабления», на которые любит ссылаться Центробанк когда ему необходим пример собственного «мягкосердечия», - не в счет. Они были из серии разрешить то, что в любом случае случится.

Но едва кризис пошел на убыль, винты были закручены обратно, а жесткость регулирования вновь возведена в принцип.

Что касается жесткости надзора, то она продемонстрировала удивительную способность резко увеличивать свои обороты в зависимости от того, кто кому и как набил харю бейсбольной битой на Рублевскому шоссе. Что, по понятным причинам, не делает надзор понятным тем, кто привык ориентироваться на финансовое законодательство, а не на уголовную хронику.

Сама по себе принципиальность – это замечательно, если бы не одно «но». Банкинг – уникальная отрасль, на которое государстве «вешает» набор энных социальных требований. Кредитовать экономику. Поддерживать устойчивость финансовой системы страны. Следить за финансовой дисциплиной клиентов. Бороться с легализацией незаконных доходов. Обеспечить доступность финансовых услуг. И проч. и проч.

И если требования к банковским офисам или кредитным договорам вполне симметричны требованиям в любом другом бизнесе (например, ресторанном), то вышеперечисленные «поручения» уникальны. Никто не требует от рестораторов обеспечить доступность населения к шабли 2003 года, а от ритейлеров – бороться с легализацией контрафакта путем отчетности по вызывающим сомнения покупкам электрических чайников.

ОК, так или иначе - это нормально. Ненормально другое – при всей этой социальной «нагрузке» банкинг так и не обеспечен адекватными «правилами игры». Государство по-прежнему принципиально в требованиях, но совершенно не принципиально в условиях их выполнения.

И в ближайшее время ситуация едва ли изменится. Причина известна. И называется на современном новоязе «выборный цикл».

Проблема коллекшна стала притчей во языцех в последнюю пару лет. Банки с трудом возмещают «плохие долги». Заемщики вешаются из-за долгов. Плохо всем. Но…

Закон о личном банкротстве не будет принят, потому что – скоро выборы. И вопрос не в том, плох он или хорош, «разруливает» проблемы кредиторов и заемщиков или нет. Он не будет принят вовсе не из-за качества проекта. Просто по определению. Потому, что в его содержании можно найти «антисоциальный» контекст, неприемлемый в период, когда политики наперебой заботятся исключительно о благе народа.

Закон о коллекторах, о котором просят сами коллекторы. Не будет принят - по тем же причинам. Проще оставить на рынке «серых» и «черных» коллекторов, чем заикнуться о том, что взимание долгов – законная деятельность.

Закон о потребкредитовании – по тем же причинам плюс, очевидно, соображения, что подготовлен представителями «не той» партии, что надо.

Закон о секьюиритизации – просто не для него. Слово непонятное, с «электоральной» точки зрения – ни рыба, ни мясо. Отложить.

Банковская система России обладает странной устойчивостью. Она способна существовать в условиях глобального кризиса, но остается заложником очередных выборов.

При этом в бездействии финансовые власти не обвинишь. Более чем активно кипит… работа вокруг законопроекта о национальной платежной системе. Казалось бы, важнейший элемент финансового правового поля, определяющий параметры всего рынка. Однако почему-то страсти кипят вокруг платежных функций операторов сотовой связи и мобильных платежей. И невольно складывается впечатление, что и эта тема уже успела оказаться заложником чьих-то интересов переделать рынок или «застолбить» себе некие конкурентные преимущества. Потому что иначе не объяснить, почему разговоры о таком всеобъемлющем понятии как национальная платежная система свелись к простому «мочилову» одних участников платежного рынка другими и обсуждению, используют ли наркокурьеры в качестве инструмента оплаты мобильные телефоны? Или, как минимум, почему только лишь к этому?

На очереди – Базель III. Сегодня это выглядит некой абстракцией, но очень быстро станет реальностью. И в этот процесс российские банки войдут, хромая по целому ряду «законодательно-нормативных пунктов». Цепная реакция недоговоренностей, неопределенностей, возможных двусмысленных толкований и тому подобного обеспечена. С недовведенными до ума национальными правилами игры на банковском рынке вступать в очередной апгрейд международных – дело сомнительной эффективности. Зато интересы «выборного цикла» не пострадают.

И уж особую пикантность этой теме придал недавний обмен шпильками между двумя титанами отечественной конструкции финансовой власти – Минфином и Центробанком. Одни назвали других «неэффективными», другие первых – «шутниками». На фоне этой «повести о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифировичем» образ принципиальности банковской политики в России выглядит как-то уж совсем карикатурно. Настолько, что тут уж любой банк в праве искренне вопросить: «И эти люди запрещают мне ковырять в носу?»